Пари с будущим - Страница 77

В общем, их занятие в самом деле похоже на обычное прохождение квестовых игр, только в виртуалках для погружения в игру сознанием необходимо погрузиться телом в емкость со специальным проводящим гелем, а здесь — поплясать на центрифугах…

Танцор выполняет основную функцию: он входит в контакт с избранным для сюжета персонажем и ведет его к намеченной цели. Сознание его временно подключается к сознанию (то есть псевдосознанию) другого игрового персонажа, чера. На протяжении цикла — так тут называют период однократного выполнения игрового квеста — Танцор доминирует над своей «куклой».

Дублер Танцора занят наблюдением. Он либо находится в неком существе, о котором мне толком еще не успели ничего рассказать, либо перемещается в Гаруту — ту самую птицу, орлана, которая следила вчера за алхимиком и его гостем. Иногда активно вмешиваться приходится и Дублеру, не только технику. Если, понятное дело, что-то идет не так. Меня пламенно заверили, что «не так» что-то идет весьма и весьма редко, поскольку тренажеры созданы именно для того, чтобы потом всё шло так, как нужно.

Ну и, наконец, Док. Это четвертый член команды, медик, обязанный на протяжении всего цикла пристально контролировать физическое состояние Танцоров.

И ко всему этому фуэте с присядкой — куча аппаратуры. Чтобы разобраться в ней, мне наверняка понадобится не одна неделя. Со стороны, признаться, все это выглядело крайним сумасшествием, а все почему? Потому что я не видел за всеми этими манипуляциями никакого практического смысла. Или же его пока что от меня скрывают?..

— Ну, я понимаю, когда танцовщики бегают на цыпочках, чтобы не будить зрителя, — опершись ладонями на умывальник, сказал я своему отражению в зеркале, — но когда они сами же себя, крутясь, усыпляют — в этом есть какое-то нарушение логики, ты не находишь?

Я плеснул в лицо несколькими пригоршнями холодной воды, взбодрился и пошел одеваться. Завтракать не хотелось абсолютно.

После вчерашнего многочасового ношения тяжелых манипуляторов, которыми я и владел-то не очень, мучительно болели плечи и лопатки. Дополнительные конечности надеваются вместе с корсетом для распределения их веса, но помогает эта уловка не слишком. Подключаешь их к сенсорнику, и тот подает тебе в мозг сигналы о движениях двух «лишних» рук так, как будто они твои собственные. Но я, признаться, постоянно путался, поскольку все равно не мог полностью ощущать их как часть своего тела. Дело привычки, как убеждали меня мои гиды-инженеры, но скоро ли разовьется эта привычка?..

Я застегнул корсет манипуляторов. Сенсорник отреагировал сигналом, и я, разминаясь, подвигал сначала правым, затем левым манипулятором. Взял ими нож и секатор. Стоя у зеркала проверил, насколько точны их движения, потому что если у тебя за спиной пара вооруженных, но плохо тебе повинующихся рук, пиши пропало.

Экипировавшись таким образом, я надел комбинезон и ботинки, пристегнул ремень с ножнами от мачете и крючками для секаторов и, не вызывая воздушный вагончик, отправился к лифтам. По дороге вспомнил про шлем, но возвращаться не стал. Ха, да что нам эти кактусы! С четырьмя колюще-режущими орудиями в арсенале меня охватило эйфорическое чувство непобедимости.

И зря.

Потому что едва я ступил в прибывший на мой уровень лифт, сокрушительный удар в живот отбросил меня на несколько шагов назад и свел все нутро в полыхающий огнем клубок боли. Но даже в этом состоянии я учуял запах озона, который не спутаешь ни с чем.

Ослепший от боли, я прокатился по настилу, чтобы увернуться от следующего нападения невидимого пока, но громко рычащего врага. В те секунды я почему-то думал, что это розыгрыш очередного местного идиота. Создал геномутанта и науськал на новичка. А сам стоит в сторонке и посмеивается, сволочь.

Но озон…

Едва алая пелена боли спала, я вскочил. И понял, что увертывался не напрасно. Меня преследовало обезьяноподобное чудовище, при этом вокруг него клубилось что-то вроде черного тумана, да и его очертания были сильно размыты и едва узнаваемы. То, что это примат, я решил автоматически. Это могло быть чем угодно. Чем угодно, только не мутантом из плоти и крови.

Монстр снова пошел в наступление, я махнул сразу всеми своими руками, в ярости готовый искромсать эту мразь на мелкие кусочки. И мачете, и лезвия громадных ножниц беспрепятственно прошли сквозь пустоту, а вот сшибло меня чудовище вполне физически. И я снова отлетел на несколько шагов, кувыркнулся, разве что на этот раз успел сгруппироваться и не ослеп от боли. Когда монстр таранил меня, он превращался в вытянутую каплю и врезался мне в солнечное сплетение толстой стороной этой капли.

Я предпринял еще несколько попыток отбиться от твари своим оружием, и все без толку. Но я натренировался уходить от его ударов.

Уровень норадреналина в крови достиг предела и взорвался в голове сверхновой звездой. Страх и растерянность испарились. Я пришел в ярость. Ладоням вдруг стало нестерпимо горячо, и я неосознанно взмахнул руками, чтобы избавиться от жгучей боли. Память о нескольких мгновениях схватки просто стерлась. Вроде бы только что я скакал из стороны в сторону перед монстром или же полировал комбинезоном пол коридора неподалеку от своей каюты — и вот уже стою, слыша страшный угасающий вопль, чувствуя запах гари в смеси с незнакомой вонью, видя рассеивающийся дым на том месте, где только что бесновалось чудовище.

Рядом валялись брошенные мной мачете и секаторы. Те, что до этого я держал манипуляторами, взять удалось без проблем. А вот теми, которые прежде сжимал в своих собственных руках, я едва не обжегся. Рукоять ножа и рычаг садовых ножниц сильно раскалились, и пришлось отбросить их снова. Только после этого до меня дошло, что во время боя тело рефлекторно сделало все, как нужно, потратив на это какие-то мгновения. В спокойной обстановке я мог бы достигнуть похожего результата путем многочасовой кропотливой медитационной работы по преобразованию вещества. Но то же в спокойной!..